Этот пост про то, как внезапно и с треском лопнули нарциссические пузыри на всех уровнях человеческого существования. О неоднозначности, казавшихся ранее незыблемыми представлений, ценностей, ориентиров. Про растерянность и мучительный поиск новых опор.
Похоже, что идеи исключительности, особенности, превосходства как на уровне наций, народностей, стран, так и на индивидуальном уровне сильно поистаскались, и уже с трудом выполняют свою роль поддержания самооценки на достойном уровне. Сейчас компенсаторные нарциссические пузыри лопнули с таким треском, что практический каждый ощутил, как пошатнулось или рассыпалось то, что представлялось основой личности. И это очень болезненный процесс. Особенно во всей этой кошмарной истории досталось русским.
Как это ни дико звучит, но я сейчас в какой-то степени завидую украинцам. У них есть правое дело, праведный гнев, смысл борьбы и смысл существования. Мы же оказались лицом к лицу с уничтожением личности со всех сторон.
Людей России так же убивают, медленно, изощренно, садистически уничтожая нашу личность. Смерть души — это та же смерть. Человек с растоптанной личностью перестает существовать. Мы в России оказались вообще под двойным крахом. Со стороны властей у нас отняли разом реальные заслуги - гордость победы в Великой отечественной войне, гордость принадлежности русскому народу, личную свободу, обесценив разом все многолетние усилия по борьбе с насилием на всех уровнях, действия каждого по улучшению нашего общества. Тут же лопнул большой нарциссический пузырь ощущения российской исключительности, особой силы, особого пути, уникальных российских ценностей, которые активно противопоставлялись западным ценностям. Хоть дутый, но ориентир, и все-таки частично опирающийся на реальность.
У другой части людей, которые ориентировались больше на западные ценности, веря в абсолютную свободу слова, демократию, гуманизм просвещенного общества, также голова идет кругом от несправедливости и жестокости некоторых санкций, идей и действий целых сообществ.
На мой взгляд, идея лишить обычных людей памперсов, прокладок, лекарств, предметов первой необходимости, то есть, довести их до скотского состояния для того, чтобы они «проснулись», восстали и пошли громить кремль — абсолютно садистическая идея. Мне напоминает методы воспитания родителя-садиста: «Я тебя бью, чтобы сделать из тебя настоящего мужика»; или «Я тебя насилую, потому что люблю тебя»; или «Я тебя унижаю и оскорбляю, чтобы ты научился давать отпор». Странная система воспитания людей огромной страны. Я уже молчу, что 42 миллиона человек (это те самые порядка 30% по официальным данным, предоставленным ФОМ и ВЦИОМ), которые открыто выступили против «спецоперации», куда-то засунули в общее слово народ, а также всех, кто сомневается, кто запуган до смерти, кто верит — это все люди, отдельные люди, а не стадо, которое надо направлять и вести, загонять и бить током, чтобы слушались.
Как-то это все не укладывается в декларируемые гуманистические идеи западного общества. Всеобщая свобода слова оказывается той же фикцией — выскажешься против — тебя же самого выгонят из сообщества. То же моральное насилие, такая же история истребления инакомыслия. Но только не сажают, как у нас.
Мне кажется, что в Западном обществе сейчас так же лопнул это нарциссический пузырь единого гуманистического поля, своей особенности, и там тоже идет сшибка действий и деклараций. Где-то пишут памятки родителям в школе, чтобы не допускать травли русских детей. Где-то не пускают в кафе. Где-то выгоняют из университетов и сообществ, как, например, психологов и психотерапевтов выгнали из Европейской ассоциации, где-то стыдливо пишут в личку, что не согласны с решением их организации об исключении из сообщества. А сами, естественно, не протестуют, не выражают своей персональной позиции вслух, но продолжают требовать от нас, чтобы мы выходили и чего-то там меняли прямо сейчас. И это тоже очень хорошо видно. Везде вскрылись двойные стандарты, вранье и отсутствие персональной ответственности, не говоря уже о действиях.
То, что сейчас происходит с каждым человеком в России, потерявшим опору, успешно используют российские власти, спешно подсовывая нам новый нарциссический пузырь в виде лозунгов, что «своих не бросаем», «весь мир против нас» и т. д. И я понимаю, что люди, лишившись ориентиров, конечно же цепляются за возможность выстроить опору на подушке нового величия и новой особенности. Пусть и такой, мягко говоря, совсем уж дутой и нелепой.
Идея национальной исключительности тоже уже давно трещит по швам. Наконец-то стали слышны претензии народов, войны с которыми и войнами-то не считались. Подумаешь, какие-то сербы, палестинцы, иракцы, ирландцы или жители маленького Карабаха по сравнению с «великими» США, Россией, Европой и другими «значимыми» странами. Люди из этих стран и многих других все чаще и чаще задают вопрос, почему одни народы считаются маленькими и недостойными внимания, а люди, живущие в них, аборигенами, которых можно отодвинуть, пока важные особи дерутся за власть и влияние. Так например, президент Сербии Александр Вучич в ходе официального визита в Испанию сказал, что те, кто сегодня «преисполнен уважения к международному праву и международно признанным границам, молчали в 1999 году, когда натовская авиация бомбила Белград». А Ирландский политик Ричард Бойд Барретт отметил, что существует «отношение к арабскому населению в целом, в целом к палестинскому населению, как к низшей расе». В сети все чаще и чаще встречаются комментарии жителей этих стран с таким же вопросом ко всем людям: «Почему молчали? Почему не выступали против, когда их бомбили и уничтожали?» Сейчас трагедия коснулась непосредственно нас. Два народа, теснейшим образом переплетенные между собой, противопоставляются друг другу. Это самый настоящий бред. Нет лучших и худших наций и народностей, как нет лучших и худших людей. Каждому народу, каждой нации, каждой стране есть, чем гордиться, есть свои отличительные черты, свои интереснейшие и важные достижения.
Идея исключительности настолько проникла во все сферы жизни, что даже сейчас, когда мы все оказались в одной заднице, в российском обществе, идет деление на быдло и какое-то «не быдло», думающих и зомбированных, истинных патриотов и предателей. И это опять же таки про то, что есть люди лучшие, а есть худшие. Опять же особенность и исключительность, избранность и уникальность. И как только появляется сравнение и деление на хороших и плохих, так тут же начинает надуваться пузырь исключительности. Человек перестает существовать, и появляются категории, к которым относят своих – таких же особенных и чужих – второй сорт.
И у нас и в западном обществе на сцену выходят отдельные люди со своей личной позицией и своим личным мнением, которые идут своим путем и рискуют своим благополучием или свободой как у нас. И этих людей, которые открыто заявляют о своей позиции и там и здесь довольно много. Они говорят о том, что любые войны — это зло, что нельзя нарушать суверенитет любой страны, что национальность не имеет значения, что все люди достойны уважения. Просто их в хоре особенных пока не очень слышно. И говорят это отнюдь не лучшие представители, это тоже обычные люди, просто у них немного больше смелости или меньше травматизма, или условия позволяют, какая разница.
Мне кажется, что нельзя требовать от людей того, что они сейчас, на данный момент не могут сделать. Нельзя требовать от украинцев, чтобы они перестали ненавидеть русских, нельзя требовать от русских, чтобы они колоннами шли в тюрьму, чтобы отрекались от родины, нельзя требовать от западных гуманистов гуманизма, когда они находятся под страхом исключения из сообщества. Пусть каждый сам разбирается в своем пошатнувшемся мире ценностей и моральных ориентиров.
Как бы отчаянно человек ни старался держаться за свою исключительность, как бы ни цеплялся за свою особенность, как бы ни унижал других людей, пытаясь возвыситься, этим не получится спасти свою самооценку. Мы все обычные люди — растерянные, несчастные, дезорганизованные, потерявшие опору. Но опору нельзя построить на новом нарциссическом пузыре, ее можно найти только внутри себя, своего достоинства и уважения к своей личности, своему выбору и в уважении к личности другого человека, к его выбору.