Опубликовано В сб.: Антология всемирной психотерапии. Специальный выпуск. Материалы Онлайн преконгресса Девятого всемирного конгресса по психотерапии «Дети. Общество. Будущее – Планета психотерапии» (Москва, 24 июня – 29 июня 2020). М.: 2020. Стр. 101-195
Аннотация
В статье рассматриваются причины возникновения проблем в деятельности у взрослого человека. Указывается на то, что в основе этих проблем часто лежит страх перед матерью, который далеко не всегда обнаруживается сразу. В статье перечисляются различные типы страхов перед материнской фигурой и предлагаются определенные формы работы со страхом перед матерью в зависимости от причины его возникновения.
Ключевые слова: проблемы в деятельности, страх перед матерью, травматический стресс.
Одной из распространенных причин обращения к психологу-консультанту или к психотерапевту является проблема в деятельности, направленной на достижения социально-значимых результатов, и на возможность реализации своих способностей и таланта. В процессе работы с таким клиентом часто обнаруживается наличие очень сильного страха перед матерью, который блокирует определенного рода активность, связанную с предъявлением себя обществу и свободой выбора деятельности, в которой раскрывается потенциал человека.
Страх перед матерью может как осознаваться, так и не осознаваться. Как правило, страх осознается тогда, когда клиент помнит случаи жестокого обращения с ним в детстве, когда присутствовало физическое и/или сексуальное насилие со стороны матери, или когда властная мать открыто унижала и оскорбляла ребенка. Или и то и другое вместе. Однако далеко не всегда человек осознает свой страх перед матерью. Тогда его осознание и чувствование возникает только в процессе терапии, когда клиент разбирает тему сложного взаимодействия со статусными женскими фигурами, которых он боится, а затем, проведя аналогию между ними и фигурой матери, начинает ощущать свой страх и перед матерью. Такой неосознаваемый страх связан с ранней травмой физического и/или сексуального насилия, травматическим стрессом, как правило младенческого возраста, который отличается от всех других видов травм тотальностью нарушений психики ребенка. Страх перед матерью может отличаться глубиной, осознанностью и тотальностью влияния на деятельность человека.
Можно выделить три основные группы условий жизни ребенка, при которых возникает страх перед матерью.
Самыми разрушающим воздействием на психику и физическое здоровье ребенка является, конечно же, систематическое физическое и/или сексуальное насилие со стороны матери в течение всего периода взросления ребенка, которое, как правило, всегда сопровождается психологическим и эмоциональным насилием. В таком случае речь идет уже о сохранении психического здоровья и о простой социализации и адаптации человека к жизни. Деятельность, в данном случае редко выступает как способ самореализации, скорее как способ интеграции в общество и достижение экономической независимости. Страх перед физическим насилием со стороны матери осознается и все время находится в актуальном состоянии. Этот страх блокирует любое проявление активности и может привести к полной дезадаптации человека.
В случаях, когда в анамнезе ребенка не было физического и/или сексуального насилия, степень нарушений в деятельности зависит от типа воспитания, принятого в семье и от стиля общения ребенка с матерью.
Из всех психологических типов матерей [1, 2] тип властной матери, все воспитание которой направлено на подавление воли ребенка, его самостоятельности, в общем и целом на уничтожение личности ребенка, является наиболее неблагоприятным. Тотальный контроль, который устанавливает такая мать за жизнью ребенка, способствует формированию низкой и неустойчивой самооценки ребенка, которая пагубно сказывается в дальнейшем на способность уже взрослого человека реализовываться в деятельности. Страх перед матерью тогда выглядит как страх не подчиниться ее воле, не соответствовать ее ожиданиям, в частных проявлениях он может выглядеть, как страх оценки, провала, недостаточной компетентности и т.д. Этот страх не будет таким глубоким и всеобъемлющим, как в первом случае и также осознается, если у ребенка не было в анамнезе травмы физического/сексуального насилия. Существует очень большая вероятность, того, что природные силы организма позволят ему уже в раннем возрасте начать сепарационную борьбу, а значит и сохранить свою волю и индивидуальность. Самооценка, ответственная за успешную деятельность, у взрослых клиентов в таком случае корректируется довольно быстро, у человека есть опыт победы и, главное, отсутствуют, обычные при посттравматическом стрессе последствия в виде апатии, бессмысленности существования, нарушений сна, внимания, диссоциативных эпизодов и др [6]. Поэтому как правило, такие люди достаточно успешны в деятельности, что в свою очередь уже и так является естественной коррекцией.
Встречается еще один тип страха перед матерью – это страх, который не осознается и не ощущается как страх. Связан он с ранней травмой физического или сексуального насилия, с первичной шоковой травмой. На мой взгляд, следует различать общую систему воспитания властной матерью, которое направлено на подавление воли ребенка, блокировку развития его индивидуальности и физическое и/или сексуальное насилие (травматический стресс) в плане воздействия на психику и природу ребенка. Если в первом случае основной мишенью воздействия становится личность ребенка, и, соответственно, все проявления самости и автономии, то физическая или сексуальная травма, особенно в младенческом возрасте обеспечивает матери (и обоим родителям) легкий путь достижения полного контроля над ребенком, так как мишенью при травме насилия становится мозг ребенка, тело ребенка, живой организм.
Рассмотрим более подробно характерные условия жизни и взросления ребенка, который хотя бы однажды был подвергнут физическому и/или сексуальному насилию со стороны матери. Как правило, травматический стресс должным образом не проживается, и ребенок остается в угрожающей среде с матерью, которая в восприятии ребенка становится источником опасности. Он постоянно находится в стрессе и, соответственно, очень восприимчив к различного рода воздействиям. Кроме того, часто травматический стресс приводит к психосоматическим болезням [7], которые ослабляют сопротивляемость ребенка к негативным воздействиям. Его зависимость от волеизъявлений матери становится глобальной. Такие дети плохо социализированы и ограничены в самостоятельности, что позволяет матери, используя болезнь ребенка, еще больше ограничивать его свободу.
Я еще раз хочу подчеркнуть различия в последствиях для ребенка между собственно воспитанием [4], даже самым жестоким, но без физического воздействия и физическим и/или сексуальным насилием по отношению к ребенку, совершенным в младенческом возрасте, даже если это насилие было совершено однажды [5]. К сожалению, различные виды насилия: физическое, сексуальное, эмоциональное, моральное, психологическое часто ставят рядом, перечисляя последствия для ребенка и для взрослого человека, как последствия любого из перечисленных видов насилия, но эти виды насилия не рядоположены.
Поселившийся в душе ребенка страх, который он испытывает по отношению к матери, совершившей насилие, блокирует любые проявления протеста, злости, необходимых для формирования в развивающейся личности способности защищать себя, отстаивать свое мнение, свою позицию, свои желания и потребности. Этот страх блокирует и проявления любого вида несанкционированной активности. И этот страх гораздо глубже и сильнее, чем страх, связанный с любыми другими видами насилия. А так как он возникает очень рано и имеет физиологическую природу, связанную с телесными реакциями на травматический стресс, то он практически не осознается и даже не чувствуется. Клиенты первоначально описывают этот страх как то, что являлось инструментом давления матери на ребенка, например, как боязнь обидеть, страх оценки, страх разочаровать. В процессе терапии этот страх трансформируется в страх, что мать нанесет какой-либо вред. Потом начинает ощущаться страх физического насилия со стороны матери, и лишь потом появляется страх смерти, непосредственно связанный с фигурой матери. Эта же закономерность прослеживается и в снах клиентов: от смутного ощущения опасности, идущей от субстанции, не имеющих лица и конкретного обличья, к постепенному появлению сначала смутной фигуры, которая позже обретает очертания женщины, а затем и к ясному облику матери, который вырисовывается как угроза жизни.
Деятельность взрослого человека, имеющего в анамнезе раннюю травму насилия ограничена «предписаниями» матери о дозволенности того или иного вида деятельности и определенной мере активности. Страх перед матерью блокирует и творческий потенциал взрослого человека, так как творчество связано прежде всего с внутренней свободой.
Здесь я не стала рассматривать такой мощный страх как страх отвержения, так как при любых вышеперечисленных видах насилия он всегда будет присутствовать. И, он относится в большей степени к проблеме выстраивания полноценных отношений с людьми. В теме деятельности культивирование матерью этого страха будет означать еще один из инструментов воздействия на ребенка. Далее представлены три случая, с травмами насилия в младенческом возрасте. Эти события были реконструированы на основе телесных ощущений и снов клиентов.
Анна 35 лет.
Работала в крупной риэлтерской компании, хороший специалист, хорошо зарабатывала, была не замужем, жила с родителями. В ранней юности была предпринята попытка уехать из родительского дома, но через несколько месяцев вернулась, после приступа астмы. Заболеванием страдала с 2-х лет. С матерью отношения были натянутые, часто спорила с матерью, когда та требовала выполнить ее поручения, но выполняла. Отец в жизни Анны присутствовал лишь номинально, он всегда занимался своими делами. Анна с раннего детства занималась эмоциональным и физическим обслуживанием матери. В детстве была очень послушна и податлива. В подростковом возрасте начала отстаивать свое право на собственные поступки и решения, что позволило ей в достаточной степени социализироваться, наладить отношения со сверстниками. Пришла с запросом, что хочет съехать от родителей, но никак не может решиться, хотя имела однокомнатную квартиру, которую ей оставила бабушка в наследство, и которую родители сдавали внаем. Через год терапии уехала от родителей, сняла квартиру, но не могла еще полтора года потребовать от матери, чтобы жильцы съехали, и вселиться в свою квартиру.
Уже на этапе отделения от родителей, почувствовала и осознала свой страх перед матерью. Первоначально он звучал как боязнь, что мать заболеет и умрет и Анна останется одна. И действительно, когда Анна сняла квартиру и уехала, мать тяжело заболела. Через два года этот страх стал ощущаться как страх, что мать нанесет вред. По мере растущей самостоятельности в принятии решений, появлении устойчивой самооценки, уверенности в своих силах, активности в деятельности, которая привлекает, страх стал все больше и больше становиться инородным и оторванным от реальной жизни. Его больше не получалось связать с реальными событиями повседневной жизни. Он ощущался только тогда, когда Анна хотела делать или пробовала делать что-то, что выходило за рамки ее привычных компетенций, повышало ее потенциал, расширяло область свободы или происходило спонтанно. Особенно ярко он проявился, когда Анна решила занятия танцами, о которых всегда мечтала. После того, как Анна сходила на первое занятие, ее накрыл дикий страх, который не удалось привязать ни к личности тренера, ни к непривычной обстановке, ни к возможной оценке своих способностей. При разборе этой ситуации впервые этот страх прозвучал как ужас перед матерью, способной убить. Осознание этого страха и локализация его в теле позволило Анне пробовать все новые и новые активности и расширять сферу своей профессиональной деятельности.
Несмотря на то, что качество жизни Анны кардинально изменилось после нескольких лет терапии, она продолжала регулярно посещать терапевта. Это позволило в конечном итоге дойти до шоковой травмы младенческого возраста. Когда Анне было 3 недели, мать придушила ее подушкой. Конечно, Анна не вспомнила саму ситуацию, а реконструировала ее, исходя из телесных ощущений, которые стали появляться в виде телесных флэшбеков. После проработки шоковой травмы (травматического стресса) ужас перед матерью очень быстро исчез, однако еще довольно длительное время понадобилось на то, чтобы постепенно изживать последствия травмы. Случай Анны один из 3-х случаев в моей практике когда наличие травмы, способ и возраст были подтверждены внешним источником. В данном случае дедушка рассказал Анне о насилии со стороны матери при откровенном разговоре.
Инна 26 лет.
Работала в небольшой компании менеджером по продажам. Замужем, детей нет. Пришла разобраться в себе из-за общей неудовлетворенности жизнью. Общее депрессивное состояние, апатия, отсутствие интереса к жизни при общей внешней благополучности: хорошие отношения с мужем, не сложная работа в хорошем коллективе, которая, в принципе, нравилась, своя отдельная квартира. С матерью отношения были очень хорошие, постоянно ездила к родителям в гости, на дачу. Жаловалась на сильные головные боли, многодневные мигрени. Всегда была послушным ребенком, подросткового бунта не было. В детстве родители не били и не обращались жестоко (в ее понимании). Постепенно начала вырисовываться картина мягкого, но настойчивого давления матери на все сферы жизни Инны. Все решения должны были пройти одобрение матери, если одобрение не было получено, то Инна отказывалась от своего решения, и придумывала приемлемое для себя объяснение. Инструментом давления матери на Инну была обида. Мать замыкалась в себе, обвиняла Инну в черствости и отсутствии любви к ней. Инна испытывала очень сильное чувство вины и подчинялась. Поэтому первоначально страх перед матерью звучал как боязнь ее обидеть.
В процессе терапии Инна все больше и больше научалась противостоять матери и следовать своим выборам. И тогда лишь обнаружила, что за обидой матери стоит скрытая агрессия, которую мать все меньше и меньше могла скрывать по мере того, как Инна крепла и становилась все более и более самостоятельной. Примерно через 4 года терапии (включая 2-х годичный перерыв) Инна впервые смогла идентифицировать свою вину перед матерью как страх перед ее агрессией.
Терапия шла очень медленно. Каждая новая задача решалась в течении длительного времени: поменять место работы, расширить круг общения, исполнить давнишнее желание. Через несколько лет терапии Инна кардинально поменяла образ жизни – устроилась на новую работу, которая приносила деньги, отделилась от матери, перестроила отношения с мужем на открытые и доверительные без созависимости, стала путешествовать. Головные боли практически исчезли. Постепенно стал все больше и больше проявляться интерес Инны к педагогике. Оказалось, что она всю жизнь интересуется этой сферой деятельности, но даже не могла подумать о том, чтобы реализовать этот интерес. Инна прошла переподготовку и нашла работу, где ее готовы были взять без опыта. По мере приближения к заветной мечте состояние Инны стало ухудшаться: вернулись головные боли, упала самооценка, вернулись иррациональные страхи, Инна стала часто болеть. Стали сниться кошмары, которые снились в детстве, что кто-то гонится за ней, хочет убить, а Инна убегает, прячется, скрывается. Через сны Инна осознала, что ее страх связан с фигурой матери, которая угрожает ее жизни. Что спрятаться и затаиться – это единственный способ избежать гнева матери. Шоковая травма была получена от матери в возрасте 2-х месяцев. По реконструированному воспоминанию мать в гневе трясла девочку и ударила ее по лицу. По ощущениям, это нападение случилось внезапно, когда ребенок радовался жизни. Инна давно уже осознала, что мать начинает злиться, когда Инна испытывает радость. И здесь через телесные ощущения увидела насколько сильно страх проявлять любую активность в жизни связан со страхом насилия от матери.
Татьяна 31 год.
Художница. Пришла с запросом прояснить мучительные взаимоотношения с подругой, с которой состояла в сексуальных отношениях. Приехала в Москву в 17 лет поступать в художественное училище. После окончания тут же нашла работу с хорошим окладом. Снимала квартиру. Первые два года терапии вся работа строилась вокруг отношений с партнершей. Попутно рассматривались и другие темы, в том числе и взаимоотношения с родителями. С матерью общалась редко по телефону, не ездила и не приглашала к себе. Страдала болями в позвоночнике с раннего детства. Физического и/или сексуального насилия не помнит, но по словам Татьяны мать всегда грубо и жестоко обращалась с ней, кричала, оскорбляла, унижала. Поэтому Татьяна использовала первую же возможность, чтобы уехать из дома. В подростковом возрасте активно боролась с матерью, были скандалы, после которых всегда наступало опустошение и апатия. Первоначально страх перед матерью звучал как страх негативной оценки. Все свои достижения Татьяна совершала в противовес матери, была активисткой феминистского движения, которое мать не одобряла, в этой же области и работала художницей. Долго не могла нащупать область применения своему художественному таланту.
У Татьяны было стойкое ощущение, что никакого страха она перед матерью не чувствует. Только когда перед Татьяной встал вопрос о самореализации, и оказалось, что она тяготеет к классической школе живописи, страх перед матерью стал понятен как основная причина невозможности следовать своему призванию.
Татьяна жаловалась на то, что ей приходится продираться через сомнения в своей компетентности, что ей страшно делать малейший шаг к своей мечте, что то, что раньше давалось ей легко обрастает ненужными мелочами, тормозящими любую активность в этом направлении. Возникли сомнения в выборе деятельности как таковой, в собственных силах и таланте.
У Татьяны в анамнезе оказалась травма сексуального насилия со стороны матери. В возрасте 1,5 мес., 3-х мес. и в возрасте 11 мес. мать использовала тело ребенка в целях сексуального удовлетворения. Возможно, таких ситуаций было больше, но реконструированы были только эти три.
После проработки первичной травмы насилия в возрасте 1,5 месяцев, страх перед матерью полностью исчез, и с течением времени стали исчезать и последствия травматического стресса.
Все эти случаи объединяет то, что никакого физического и сексуального насилия в детстве клиентки не помнят. Все они не осознавали свой страх и не чувствовали его до тех пор, пока не столкнулись с темой самореализации, с тем, что на самом деле хотелось делать всегда, в том, что выходило за рамки их привычного функционирования.
Их также объединяет то, что все они не хотели останавливаться в своем развитии, так как чувствовали большой потенциал и не могли его реализовать. У всех у них было высшее образование, работа и, соответственно, средства к существованию. Таким образом, страх перед матерью является одной из причин возникновения проблем в деятельности. Этот страх может осознаваться или не осознаваться. Степень нарушений в деятельности зависит от условий, в которых жил ребенок, от актуального состояния клиента и наличия/отсутствия травматического стресса в анамнезе. Наиболее разрушительным для полноценного функционирования человека, реализации его в деятельности является систематическая травматизация в детском возрасте, но и единичная травма насилия, особенно полученная в младенческом возрасте оказывает сильное негативное воздействие, отражающееся в последствии в деятельности. При контролирующем воспитании властной матерью, но без наличия травмы насилия в детстве, человек имеет проблемы с самооценкой, но достаточно хорошо адаптирован и успешен в деятельности.
Подобное разделение страхов по типам позволяет подходить к каждому клиенту индивидуально, учитывая все особенности его развития, детского и взрослого опыта. А, следовательно, и психотерапевтическая помощь будет наиболее эффективной.
Далее предлагаются некоторые ориентиры в работе со страхом перед матерью, которые можно использовать не только в решении проблем с деятельностью, но и для более широкого круга вопросов, связанных с взаимоотношениями с матерью.
Основные вехи психотерапевтической работы со страхом.
В рамках одной статьи невозможно подробно описать процесс терапии с темой страха перед матерью, а также отобразить все нюансы работы с учетом всех условий жизни клиента, его индивидуальных особенностей и мотивации. Но существуют определенные закономерности, которые необходимо учитывать при работе с данной темой.
1. Степень общих нарушений в психике и во всех сферах жизни человека, в анамнезе которого был травматический стресс, в корне отличается от проблем человека без травмы насилия в истории жизни. Поэтому скорость и качество изменений сильно отличаются. В первом случае изменения идут медленно и большим трудом, во втором случае – гораздо быстрее и легче.
2. Решение проблем в деятельности всегда следует начинать с корректировки самооценки, даже если есть воспоминания о травме насилия.
3. Наличие или отсутствие ранней травмы насилия определяется только со временем по определенной симптоматике, характерной для посттравматического стресса.
4. Для человека с симптоматикой ПТС противопоказаны мотивирующие техники, призванные взбодрить и подтолкнуть клиента к немедленным действиям. Необходимо ждать и никаким образом не настаивать на выполнении домашних заданий или любых действий до того, как он значительно не окрепнет и симптомы ПТС не перестанут его беспокоить в повседневной жизни.
5. Страх перед матерью, как причину проблем в деятельности следует рассматривать первоначально только в контексте объяснений, предложенных клиентом.
6. Необходимо начинать работу со страхом только исходя из взаимоотношений со «взрослой» матерью, то есть той матерью, с которой клиент взаимодействует в настоящее время.
7. Если мать уже умерла, то работать с отношением к той матери, которую клиент помнит будучи уже взрослым. Если мать умерла до достижения ребенком 16-17 летнего возраста, работа с фигурой матери практически невозможна, только в пределах сепарационного процесса подросткового возраста. Или по истечении очень большого срока терапии в ограниченных рамках.
8. Работу с «детской» матерью, то есть с матерью, которую клиент помнит из детства, фигурой, которая внушала наибольший страх, возможно начинать только тогда, когда клиент уже спокойно и без страха может взаимодействовать с реальной матерью во взрослом состоянии. Когда он умеет отстаивать свои права, мнение, завершил подростковую сепарацию и не боится «взрослую» мать.
9. При работе с фигурой матери, внушающей страх, первоначально следует отделить собственно страх перед матерью, как отдельную субстанцию, а потом уже начинать работу непосредственно с фигурой матери.
10. При работе со страхом перед матерью и с угрожающей фигурой матери следует переходить из реальности в символический план, в «параллельную» реальность. В ту реальность, которая была у ребенка в детстве. Поэтому для укрепления и защиты могут быть использованы «магические силы», «сказочные чудовища» и «природные силы».
Безусловно, в кратком перечне основных ориентиров психотерапевтической работы с предложенной темой, невозможно отразить весь спектр возникающих по ходу терапии аспектов и нюансов индивидуальной истории развития клиента, его особенностей и актуальной жизненной ситуации. Тем не менее, подобный ориентир поможет в выдерживании единой линии работы с клиентом с этой темой, оградит от поспешных шагов в терапии и поможет в объяснении возникающего сопротивления и медленного продвижения на определенных этапах терапии.
Литература
1. Грин Андре. Мертвая мать (с.333-361)//Французская психоаналитическая школа. Под ред. А. Жибо, А.В. Россохина. СПб: Питер, 2005. – 576 с. ISBN 5-469-00292-6 (в пер.)
2. Клауд Г.,Таунсенд Дж. Фактор матери. Как избежать типичных ошибок, которые делают матери.// Москва: Триада, 2013, 316 с. ISBN 978-5-86181-520-8 (В пер.)
3. Леонтьев. А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. // - 2-е изд. - Москва : Политиздат, 1977. - 304 с.; 20х10 см. Психология SBN: 5-7695-2496-0
4. Миллер А. Вначале было воспитание.// Изд-во: Академический проект, 2019 г., 296 с. ISBN: 978-5-8291-1939- 3
5. Серебрякова К.А. Влияние психической травмы в младенческом возрасте на проявления ПТСР у взрослого человека.// В сборнике: Социальная психология в образовательном пространстве Материалы II Всероссийской научнопрактической конференции с международным участием. 2017. С. 196-199.
6. Тарабрина Н.В. Психология посттравматического стресса: Теория и практика// М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2009.— 304 с. — ISBN 978-5-9270-0143-9
7. Felitti F.J., Anda R.F. The Relationship of Adverse Childhood Experiences to Adult Health, Well-being, Social Function, and Health Care / The Effects of Early Life Trauma on Health and Disease: the Hidden Epidemic; ed. by R. Lanius, E. Vermetten, C. Pain. – New York: Cambridge University Press, 2010. Chapter 8.