Опубликовано: В сб.: Антология всемирной психотерапии. Специальный выпуск. Материалы Онлайн преконгресса Девятого всемирного конгресса по психотерапии «Дети. Общество. Будущее – Планета психотерапии» (Москва, 24 июня – 29 июня 2020). М.: 2020. Стр.196-203
Аннотация:
В данной статье рассматривается одна из возможных причин возникновения тревоги, связанной с вводимыми ограничениями в период самоизоляции во время пандемии коронавируса, у психически и физически здоровых, социально адаптированных, взрослых людей. На примере двух случаев анализируется возникающий во внутренней реальности образ «тюрьмы», связь с травмой развития личности, и его трансформация в процессе терапии. Показана типичность возникновения данной темы в процессе терапии. Отмечается необходимость разделения в психотерапевтической работе травматического стресса, полученного в раннем детстве и травмы развития личности. Выделены основные вехи работы с данной темой.
Ключевые слова: тревога, самоизоляция, коронавирус, травматический стресс, травма развития
Введение
Карантин, вызванный пандемией коронавируса, актуализировал у многих клиентов тревогу по поводу вводимых ограничений. Во внутренней реальности у них возникает ощущение, что они находятся в тюрьме, из которой нет выхода. Подобное ощущение часто возникает у клиентов и в процессе терапии, когда они сталкиваются с темой самореализации и самоактуализации при отсутствии внешних ограничений, при наличии объективных достижений в деятельности.
Одной из причин, в таком случае может быть травма развития личности, вызванная системой воспитания ребенка, при которой любые проявления свободного волеизъявления подавляются, присутствует жесткий контроль со стороны родителей за любыми действиями, а основной задачей воспитания становится подавление и подчинение ребенка их воле. В таком случае личность ребенка формируется в условиях постоянного давления и ограничений, что негативно сказывается на проявлениях любого рода несанкционированной активности во взрослом состоянии, вызывая непонятную смутную тревогу при попытках человека выйти за рамки привычного функционирования и реализации своих замыслов.
Психотерапевтическая работа с данным типом тревоги ведется во внутренней реальности, где существуют свои законы и своя логика. Поэтому, в качестве основной техники используется работа с воображением. Однако, существуют определенные ограничения при работе с данной темой, связанные с наличием в анамнезе клиента травматического стресса.
На примере двух случаев показывается работа с образом тюрьмы, анализируется связь возникновения данного образа с травмой развития личности, освещаются методологические аспекты работы с данной темой.
Описание проблемы
Во время режима самоизоляции у многих клиентов обострилась тревога, связанная с ограничениями в свободе передвижения и общения. Их жалобы звучали примерно одинаково: «Сильная тревога из-за ограничений свободы передвижения»; «Страшно, что будет слежение государства за перемещениями»; «Страх перед Властью. Могут сделать что-то плохое, обидеть. Хочется спрятаться»; «Тревога перед замкнутостью, ограничениями»; «Бессилие и злость, нет никакого шанса противостоять власти».
Оформление тревоги в подобного рода страхи может быть вызвано различными причинами – как актуальными, так и глубинными. В данном случае мы рассматриваем тревогу как реакцию на неопределенный, непонятный страх [14] вызванный событиями из детского опыта взаимодействия со значимыми взрослыми и опредмеченный в конкретный страх ограничения свободы. Подобный тип тревоги может появляться у психически здоровых, социально успешных людей и не быть связанным с реальными обстоятельствами жизни клиента, а являться сугубо внутренним субъективным восприятием; обнаруживаться как в начале терапии, так и на более поздних этапах психотерапевтической работы. Особенно интересно появление тревоги на поздних стадиях терапии, когда большинство проблем во взрослой жизни клиента решены, а с периодически возникающими трудностями он благополучно справляется самостоятельно. Когда взрослое Я уже достаточно устойчиво и стабильно, самооценка (в общепринятом понимании), а конкретно в аспектах самоуважения и самопринятия эмоционально-оценочного компонента самосознания (или Я-концепции) [10;12] не подвержена резким перепадам от уничижения до возвеличивания, образ Я (когнитивный компонент) выстроен. Когда терапия в основном ведется уже на уровне детско-родительских отношений и произошла сепарация от родительской семьи.
При таком внешнем благополучии тем интереснее появление темы ограничения свободы, наличия рамок, ощущение остановки в развитии, некоего потолка при внешней успешности и, в общем и целом, удовлетворении от своей деятельности. Перед клиентом встает вопрос о дальнейшем развитии, полной самореализации в значимых видах 198 деятельности, получении удовольствия от тех занятий, которые приносят истинное наслаждение, в которых реализуется его талант. Их описания своего состояния очень похожи: «Не могу расправить крылья», «Ощущение, что я уперся во что-то и не могу двигаться дальше», «Чувствую, что у меня есть еще силы и способности, а я не могу их реализовать», «Как будто связана». Обостряется смутное чувство неудовлетворенности, снова возвращаются сомнения в собственной компетентности, болезненная реакция на негативные оценки окружающих, недовольство своей внешностью или чертами характера. Клиент как бы откатывается на начальные стадии работы практически со всеми компонентами Я-концепции. Однако, в данном случае у клиента всегда присутствует четкое ощущение и понимание того, что с реальной жизнью данные ощущения и мысли никак не согласуются, что эти реакции идут из прошлого и связаны с детской аффективной частью [2]. И взрослое Я клиента понимает всю абсурдность подобных мыслей и реакций. В таком случае страх ограничений свободы в период карантина приобретает не локальный, а глобальный характер и не связан непосредственно с реальными событиями. Ограничения становятся триггером, запускающим более глубинные процессы и касающиеся тех условий, в которых жил и развивался ребенок.
Далее представлена попытка объяснить данное явление с точки зрения наличия у клиента в анамнезе травмы развития личности.
Методологические аспекты работы с темой внутреннего ограничения свободы
Под травмой развития понимается систематическое целенаправленное подавление личности ребенка с целью утверждения безраздельной власти над ребенком и подчинения его воле родителя. Это целая система воспитания, которая формирует социальное Я человека, его личность. Она применяется к ребенку всю его жизнь и продолжается во взрослом возрасте. Травма развития личности прежде всего разрушает основу личности - я-концепцию. Происходит депривация важнейших сфер личности: особенно потребностно-мотивационной и эмоционально-волевой. Властный родитель пресекает все виды несанкционированной активности. Запрещает ребенку не только следовать своим желаниям, и потребностям, но целенаправленно подменяет его потребности своими. Неугодные родителю эмоции не только запрещено выражать, но и чувствовать тоже. При проявлении «неправильных» эмоций ребенка наказывают и обвиняют в неблагодарности, эгоизме или еще в чем-либо. За ребенком ведется неусыпный контроль. Все его социальные связи проходят жесткий отбор, старательно ограничиваются [9]. У многих клиентов уже во взрослом возрасте есть ощущение, что они живут под камерами круглосуточного наблюдения. Многих детей родители инвалидизируют, чтобы ограничить социальные связи, переводят на домашнее обучение. Любые попытки протеста очень сурово подавляются. Личность ребенка формируется практически под влиянием только домашнего окружения. И особенно разрушительно влияние властной матери на формирование личности ребенка [5;3].
Способы управления ребенком могут быть абсолютно разными: от жесткого и сурово-жестокого обращения с ним до мягких, обволакивающих и заботливых форм.
Следует отметить, что данный вид травмы в корне отличается от травмы (или лучше употреблять термин «травматический стресс»), который вызван физическим и/или сексуальным насилием. Еще Анна Фрейд выражала озабоченность тенденцией смешения различных видов травм [6;17]. И здесь хотелось бы подчеркнуть коренное различие между травматическим стрессом, полученным в результате физического и/или сексуального насилия, основной мишенью которого является тело ребенка, его биологическая природа и травмой развития – основной мишенью которой является личность ребенка. Безусловно, они между собой тесно связаны, так как биологическое и социальное тесно переплетены [1;8], ребенок, подвергшийся в раннем возрасте (особенно в младенческом) насилию, если он продолжает находится в непосредственной близости от человека, нанесшего ему эту травму, будет уязвим для любых воспитательных мер. Его сопротивляемость другим видам насилия: эмоциональному, моральному, психологическому нарушена, его природная, биологическая основа ослаблена часто еще и соматическими заболеваниями [16]. Поэтому, властные матери и отцы имеют в своем распоряжении мощный инструмент давления на ребенка. При неподчинении, мать или отец пугают ребенка расправой. И даже если самого физического насилия далее не происходит, ребенок автоматически впадает в стрессовое состояние. Поэтому для определения данного вида травмы следует применять уточнение - «травма развития личности».
Чтобы понять, с чем все-таки связаны жалобы клиента на ощущение несвободы, и возникающую при реализации значимых видов деятельности тревогу, необходимо прежде всего изучить, не связано ли оно с актуальными событиями из жизни клиента. И обязательно определить, могут ли подобные реакции быть связаны с ранней травмой физического и/или сексуального насилия, при актуализации которых у клиента всегда появляется тревога, а также наиболее явные и осознаваемые признаки - падение самоуважения, колебания в самопринятии, неустойчивость образа Я [11]. Если нет других симптомов, обычно сопровождающих травматический стресс в виде телесных реакций, депрессивного состояния, диссоциативных эпизодов, нарушений сна, возвращения психосоматических проявлений и, главное флэшбеков [13], то можно говорить о том, что данные симптомы связаны с травмой развития личности.
Необходимо отметить, что если в анамнезе клиента есть ранняя травма физического и/или сексуального насилия, особенно если это насилие было совершено матерью, то предлагаемая работа с образом тюрьмы возможна только на более поздних этапах терапии, когда травматический опыт купирован, симптомы в основном не беспокоят клиента и есть опыт победы в противостоянии с реальной матерью во взрослом возрасте.
Методы работы с образом «тюрьмы»
В работе используется метод активного воображения [15] в сочетании с уточняющими вопросами. Активного, так как клиенту не задается никакого направления или образа, они возникают у клиента в соответствии с внутренней логикой и разворачиваются в какое-либо действие, не определяемое терапевтом. В то же время необходимо время от времени задавать уточняющие вопросы клиенту, чтобы он обратил внимание на некоторые детали, упомянутые вскользь, 199 необходимые для дальнейшего анализа, или с целью найти какое-то другое решение, если выбранный способ не работает. Несмотря на то, что таким образом, все-таки клиенту задается некоторое направление, этот метод отличается от метода Направленного фантазирования Р. Дезуаля [4] и метода направленного аффективного воображения Х.Лейнера [7] тем, что клиенту не предлагается какого-либо решения или четко заданного направления. Кроме того, значение образов становится понятно самому клиенту в процессе работы. Большую часть работы клиент производит без присутствия терапевта, между сессиями, продолжая начатую линию внутренней трансформации.
В сочетании с методом воображения хорошо использовать анализ сновидений. В таком случае сновидения, в которых появляется образ тюрьмы или похожие образы интерпретируются исходя из темы взаимоотношений со значимым лицом, которое воспитывало ребенка. С тем «детским» образом, который возникает у клиента в процессе разделения реального родителя и детского образа, оставшегося во внутренней реальности. Работа с воображением используется тогда для погружения во внутреннюю реальность, возникающую во сне, и возможную трансформацию образов в процессе сессии.
Описание метода
При возникновении жалобы клиента на ощущение внутренней несвободы, замкнутости пространства, ощущении потолка в развитии, жалоб на то, что он не может «расправить крылья» и тому подобных ощущений, клиенту предлагается представить себе, где он находится сейчас во внутренней реальности. В дальнейшем вся психотерапевтическая работа переходит во внутренний план, внутреннюю реальность, или как часто сами клиенты ее называют, параллельная реальность. Параллельная, так как существует вне разумных объяснений в ином, фантастическом мире, где есть своя логика, где все явления и события переплетены удивительным иррациональным образом (Юнг, Калшед).
В такой параллельной реальности клиент видит себя в тюрьме, где он является узником. Из этой тюрьмы он не может выйти, даже если есть такая возможность. Образ тюрьмы в различных вариантах присутствует практически всегда за редким исключением. Это может быть земляная яма, комната в замке, камера в тюрьме, колония-поселение, тоталитарное государство, которое само является тюрьмой и из которого нельзя убежать. В этих образах всегда присутствует некая властная сила в виде всеобщего Зла, Монстра или Властительницы, которой подчиняются все в королевстве. В подавляющем большинстве случаев – это женская фигура. Даже если в начале Монстр или Зло не имеет пола, то в последствии вычленяется именно женская фигура, а мужская как правило находится у нее в подчинении и следует ее указаниям.
Несмотря на то, что клиенты всегда идентифицируют данную фигуру как фигуру матери, в дальнейшем работа идет только с образом, но никак не с реальной матерью. Это образ «детской» матери, отражение того, как клиент воспринимал мать будучи ребенком. Для психотерапевтической работы с данной темой это принципиально важно, так как реальная мать, с которой взрослый клиент имеет дело на данный момент или которую он помнит уже в сознательном возрасте часто не соответствует воображаемой фигуре. Периодически у клиента всплывают воспоминания из детства, которые он ранее не помнил или которые будучи взрослым интерпретировал исходя из детского восприятия. Происходит постепенное переосмысление детского опыта, освобождаются детские чувства и переживания, возникает понимание возникших преград в ощущении внутренней свободы. При работе с образом тюрьмы психотерапевтическая работа состоит в трансформации этого образа, поиске выхода из внутренней тюрьмы с использованием внутренних и внешних ресурсов. А главное – глобальная перестройка восприятия собственных сил и возможностей.
Уточняющие вопросы возможны в ограниченном количестве, только для более подробного описания возникающих образов. Как правило, трансформация идет по одному и тому же пути:
- Образ тюрьмы или какого-либо другого замкнутого пространства
- Поиск возможностей побега или протеста
- Поиск собственных внутренних ресурсов или помощи извне
- Попытки борьбы или побега
- Побег
- Окончательный внутренний уход из-под власти матери или отца
- Переосмысление и перестройка в реальной жизни клиента, тренировка новых навыков, поиск новых способов функционирования. Последний этап работы продолжается долгое время уже после проработки данной темы во внутренней реальности.
Необходимо отметить, что несмотря на то, что часто клиенты пытаются защитить себя или победить властительницу находясь в тюрьме, рано или поздно они приходят к выводу, что необходимо вначале уйти, а потом уже, собрав армию помощников или взяв на вооружение мистические силы, вернуться и победить зло. Это единственно верное решение, так как победить насилие изнутри насилия невозможно.
Анализ случаев
Чтобы показать типичность данной проблемы были выбраны два случая. Один из них описывает работу с тревогой, непосредственно вызванной вводимыми ограничениями на передвижение по городу, и работу с ней в течение 4-х сессий в режиме онлайн сессий – один раз в неделю. Второй – работа с данной темой, которая периодически возникала на протяжении 11 месяцев с момента ее обозначения и завершившейся в период самоизоляции (всего по теме было 5 сессии). Работа со вторым случаем велась не последовательно, перемежаясь проработкой других тем. Потом клиент возвращался к образу тюрьмы и делал еще один кусок работы. На оба случая получены письменные разрешения клиентов.
Анна 38 лет.
В терапии 8 лет. Родители развелись, когда Анне было 8 лет. Жила с мамой и бабушкой. Специалист в очень крупной компании, хорошо зарабатывает, много путешествует, живет одна. Есть увлечения, друзья. На карантине работает онлайн. В терапии 200 находится постоянно, сессии раз в неделю. Несколько раз переходила на режим один раз в две недели. Сейчас сессии проходят один раз в неделю. С начала самоизоляции хорошо и спокойно переносит изменившиеся условия жизни.
1 сессия
Клиент: Мне на карантине хорошо и спокойно. Но возникла небольшая тревога, что будет слежение государства за перемещениями. Возник страх перед властью – ввод пропусков. Как будто могут сделать что-то плохое, обидят. Я хочу спрятаться и не открывать свои данные.
Накануне сессии всплыла связка мать-власть.
Терапевт: Представь, где ты сейчас находишься в своей внутренней реальности.
Клиент: Я сижу в подземном каменном мешке, земля скалистая. На мне кандалы. На стене над каменным мешком огромная тень в треугольном колпаке, похоже на плащ палача. Но одна моя часть на свободе и она невидима. Вижу это как бы со стороны – себя в каменном мешке и тень на стене. Оказывается, что фигура, которая отбрасывает тень сама очень маленькая, а тень огромная. Я хочу выйти из темницы, и ловлю ощущение, что если я встану, то становлюсь огромной, а фигура совсем маленькой. Эта фигура похожа на садового гномика и даже ее жалко. Если я встану в полный рост, то все вокруг становится игрушечным, как Гулливер в стране лилипутов. Гномик – истукан, ничего не делает.
2 сессия
Клиент: (В начале сессии) За неделю я пыталась несколько раз отойти о тени. В такие моменты думала, что если бы я вышла из темницы, то ничего бы оттуда не взяла. Я еще не вышла из темницы, хотя знаю, что могу. Мысли, а вдруг не выйду из нее, ведь другие люди так и не выходят из своих темниц. Я раздваиваюсь. Одна часть меня сидит в каменном мешке и видит гнома и тень на стене, которую он отбрасывает, а другая часть меня смотрит на меня в яме, на гнома и на тень на стене со стороны. Гном не видит, когда я раздваиваюсь и смотрю на все со стороны.
(Трансформация во время сессии). В темнице я себя уже не вижу. Тень есть, гном есть, но себя уже не вижу в кандалах. Есть ощущение, что могу уйти из темницы, но в ней нет двери. Есть окно с решеткой, так как это подземная пещера. Хочется выйти самой без чьей-либо помощи. Попробовать подтащить гнома к окну, встать на него и посмотреть, как закреплена решетка.
3 сессия
Клиент: Есть идеи, как выбираться из темницы. Произошла трансформация подземелья. Сейчас это уже не каменный мешок без света, а землянка. Все еще под землей, но уже не камень. Есть маленькое окно, расположено высоко с решеткой. Двери нет. Окно находится на уровне земли, из него видна трава, солнечный свет. Все подземелье заливает солнечный свет. Гном вкопан в землю. Хочется встать на него. Есть план, что решетку можно легко вытащить, так как она в мягкой земле. Тени уже нет, так как землянку заливает солнечный свет. Не страшно, хочется выйти. Никого не могу позвать на помощь. Совсем одна, снаружи нет людей. И хочется выйти самостоятельно, надо справиться. Сначала нужно самой – это даст больше очков. Крутится, что это важно, что могу сама.
4 сессия
Клиент: Я думала, как выбраться из землянки. Поняла, что могу совершенно спокойно выйти оттуда сама, но оттягиваю этот момент. Мысль, что не хочу брать на себя ответственность за свою жизнь. Это странно, так как знаю уже давно, что делаю то, что нужно для себя, честна перед собой, уже давно беру ответственность за свою жизнь. Гнома уже не вижу в землянке. И четкое ощущение, что могу выйти. Страх выходить – дрожь и холодок в груди.
(Трансформация на сессии): Я начинаю вылезать в окно землянки и застреваю в нем: верхняя часть снаружи, а нижняя осталась в землянке.
Терапевт: А кто-то есть снаружи?
Клиент: Людей снаружи нет вообще. Ощущение, что сама ребенок, очень маленькая в этом мире снаружи, а в темнице взрослая. Нужно, чтобы кто-то принял ребенка снаружи.
Терапевт: Кто это мог бы быть?
Клиент: Какая-то природа. Хозяйка леса.
Терапевт: Опиши ее, какая она?
Клиент: Она молодая, красивая женщина, светлая, изящная, в светлом легком платье с посохом и косой. Она целенаправленно идет ко мне. Я вылезла из окна, но не могу встать на ноги, так как обездвижена, ползу на локтях. А Хозяйка леса спрашивает: «Что случилось, почему ты одна?» А я говорю, что не умею ходить, ведь я никогда не ходила, я сидела в землянке. Хозяйка леса жалеет меня, она в шоке. Хозяйка леса держится чуть отстраненно, не поддерживает меня, не помогает мне, а дает свой посох, чтобы я на него опиралась. Я сразу не могу пойти, но подтягиваюсь, встаю и держусь за посох. Страшновато, что Хозяйка леса исчезнет.
Терапевт: Как ты можешь это узнать?
Клиент: Хозяйка леса говорит: «Куда же я уйду, я же хозяйка леса» и смеется. Хозяйка леса говорит, чтобы я попробовала ходить и дарит мне посох. Все время находится рядом со мной, но не дает опереться на себя, чтобы я не повисла на ней, а сама пробовала ходить. Поразило, что в темнице я не ходила. Когда вылезла, то ощущение, что у меня инвалидность, ущербность. Пока сижу в темнице эта инвалидность не видна, а как выйду, то всем станет эта инвалидность видна, поэтому вышла только наполовину. Подумала, что это не инвалидность, а просто отсутствие навыка.
На следующих сессиях данная тема не затрагивалась.
По отчету клиентки внутри произошло освобождение из-под власти матери. Далее фокус внимания переместился на приобретение навыков жизни без ощущения незримого давления этой фигуры.
Ирина 29 лет.
В терапии 5 лет. Из полной семьи. На данный момент живет одна. Успешна в своей деятельности, востребованный специалист. Сессии один раз в неделю. Был перерыв в несколько месяцев, полтора года назад вернулась к режиму один раз в неделю. На карантине работает онлайн. Хорошо переносит период самоизоляции. Тема ограничения свободы возникла 11 месяцев назад. В период карантина актуализировалась.
Тема: Ощущение связанности и несвободы, как будто что-то мешает почувствовать свои силы.
1 сессия Сон: Я лежу в коробке, она по размерам чуть попросторнее гроба. В ней маленькое окошечко, через которое я вижу, что какие-то охранники охраняют меня. Я знаю, что мой молодой человек меня ищет. Я не очень боюсь, понимаю, что рыпаться глупо, а надо пересидеть и переждать. Но есть желание выбраться.
2 сессия (через 5,5 месяцев).
Сон: какой-то концлагерь – пансионат. В нем есть все условия для жизни, все очень комфортно. Сначала не очень понимаю, что это не свобода, но в какой-то момент я начинаю видеть, что везде кордоны, территория закрытая, все вещи проверяют. В какой-то момент все мои знакомые начинают бежать, они меня не звали, но я тоже начинаю бежать. Люди вокруг не понимают, зачем бежать, здесь же все есть. Мне удается вырваться из лагеря, но встречаю охранников, которые осматривают территорию. Один из охранников узнает меня и собирается звонить в лагерь. Как-то я сделала, что он не позвонил. Сон: Как будто меня находят после побега.
3 сессия (через 4 месяца ) Ощущение, что стою в калитке уйти или не уйти от семьи. Но идти некуда. Нет своего пространства, оно заканчивается своим телом.
Сон: Больница. Там ужесточают меры и всех переводят в подвал, в карцер. Я побежала. За мной гонятся какие-то тетки, пытаются перехватить. Я куда-то прибегаю, а там тупик и обрыв. Вижу, что кто-то уже прыгал и не разбился. Сзади одна тетка уже почти меня схватила. Надо прыгать.
4 сессия (через 3 недели – 2 недели находится в режиме самоизоляции - повторяющийся сон).
Сон: Тюрьма в другом ракурсе. Теперь она открыта, как гараж с открытыми дверями. Я могу всех видеть, но не могу ни с кем взаимодействовать. Ощущение, что уже отсидела свой срок, но мне нужно 20000 долларов, чтобы выйти. В этой тюрьме обязательна групповая психотерапия. Ее ведет известный психотерапевт. Ощущение, что уже была в тюрьме и проходила такую же психотерапию. Я все знаю и не участвую в процессе. Психотерапевт, удивляется, почему я все еще сижу в тюрьме.
5 сессияРазделили травматический опыт и мать-властительницу.
(Трансформация на сессии). Я вышла из тюрьмы. Но оказалось, что тюрьма находится на острове, с которого нет выхода. Могу позвать людей, чтобы помогли выбраться. Позвала и люди приплыли на корабле. Я уплываю на корабле, но фокус внимания остается на острове, как будто если я не буду контролировать, то что-то случится. Тогда оставила на острове друга, который скажет, если что-то случится. Тогда открылись виды вокруг. Очень волнительно, яркие краски. Эти виды сложно выдерживать. Забрала с собой свою природу. Появились телесные ощущения. Получилось уйти не через борьбу, а через отказ от борьбы.
В тюрьме есть бонус – это сила, которую дает борьба. Идея, что справлюсь сама. Удовольствие победоносно сидеть в тюрьме. Если война закончилась, то ощущение, что я уже не герой, а пострадавший инвалид. Помогло, что я поставила памятник своим подвигам, и память о мужестве.
Аналогия с фильмом «Смертельная битва», где живые люди борются против бездушных властных монстров, которые подчиняются великому магу из потустороннего мира. И главный герой – воин побеждает этого великого мага морально.
Обсуждение случаев
Обе клиентки находятся в терапии очень давно 8 и 5 лет. С матерями на момент проработки данной темы, уже выстроены спокойные функциональные отношения. Терапия движется медленно, так как в анамнезе клиенток, повидимому, есть ранняя травма насилия. Об этом говорят симптомы ПТС, которые были очень остро представлены в начале терапии, и периодически беспокоят клиенток, если происходит сильный стресс в жизни, но в основном, когда затрагиваются темы, связанные с фигурой матери. Только у первой клиентки травматические переживания проявляются слабо (на данный момент), а у другой сильно, так как травма актуализировалась, и стали беспокоить симптомы ПТС. Из-за этого, со второй клиенткой приходилось периодически работать над разделением разных тем: травматического стресса и травмы развития личности.
В процессе терапии работа над двумя видами травм ведется по-отдельности, хотя они могут пересекаться в определенные периоды. В таком случае, мы отделяем одну травму от другой и работаем с той травмой, которая наиболее остро представлена в данный конкретный момент времени. Эти работы могут сменять друг друга, или перемежаться с другими темами или с актуальными задачами. В таком случае приоритет отдается им, а по прошествии времени клиент возвращается к той или иной травме в работе.
Первый случай интересен тем, что она возникла и проработана непосредственно в период самоизоляции. За полтора года до описываемых событий, клиентке уже была предложена работа с образом «детской» матери. Но в то время у клиентки еще не было опыта противостояния с реальной матерью. Не было явно выраженного протеста и присутствовал очень сильный страх перед матерью. Тогда эта работа не состоялась, так как в возникающем образе – она сидит «гнезде» высоко над землей, а на земле бегает страшная волчица, охраняющая территорию - у клиентки не было никаких сил и возможностей к какому-то изменению. Но за полтора года была проделана очень большая работа. Клиентка смогла оформить свои претензии к системе воспитания матери, научилась спокойно, по взрослому с ней разговаривать, стала отстаивать свои интересы и границы во взаимодействии с ней.
Поэтому появился взгляд на себя, сидящую в земляной яме, со стороны, а волчица превратилась в гнома, у которого нет никакой власти, только страшная тень, которую он отбрасывает.
На второй сессии, пред трансформацией, когда клиентка раздваивалась и видела одну часть себя, сидящей в каменном мешке, и которая видела гнома и тень на стене, а вторая наблюдала за этим со стороны, была сделана небольшая работа, в которой мы убрали травматический опыт в сундук и поставили его в подвал (разделили два вида травм). После этого произошла трансформация образа, в котором обе части соединились, а гном превратился в обычного садового гнома, и тень исчезла. Тень в данном случае означает ужас, который клиентка испытывала по отношению к 202 матери, нанесшей, предположительно, травматический стресс. Предположительно, так как клиентка не помнит никакого события, никакого прямого воздействия со стороны матери. Если у клиента присутствует очень сильный страх перед кем-то из родителей, то стоит выдвинуть гипотезу о возможном насилии со стороны этого родителя. Данное предположение позволяет работать с клиентом очень аккуратно, разделять виды травм, и вычленять травму развития личности. В противном случае травматический ужас не даст возможности работать с травмой развития личности.
Проблема выхода из темницы у Анны связана с тем, что во-первых, она никого не могла позвать на помощь (вокруг никого не было), а во-вторых, она чувствовала себя ущербной (без ног), и сомневалась в своих силах встать на ноги. Данное представление было сформировано у клиентки в детстве, когда никто и никогда ее не защищал от нападок матери. Никого из взрослых не было рядом, кто бы смог помочь или пожалеть ее. Отсюда стойкое ощущение, что она должна справиться со всем самостоятельно и что помощи ждать неоткуда. Ощущение своей инвалидности клиентка также получила от отношения к себе матери, которая внушала ей, что с девочкой не все в порядке, что она «какая-то не такая». И это восприятие себя тем более странно, что клиентка умеет обращаться за помощью к людям, и очень популярна среди знакомых и коллег по работе, так как очень общительна и открыта. Многие ею восхищаются и говорят ей об этом.
Интересна и фигура Хозяйки леса. Ее помощь заключается в том, что она находится рядом, дает Анне посох, на который та может опираться, но не дает на себе повиснуть. По словам Анны, такое поведение Хозяйки леса придавало ей сил, уверенность, что она сама научится ходить и в конечном итоге, что слабые ноги – это не инвалидность, а просто отсутствие навыка. Здесь произошло как раз принятие своих сил и опора на себя во внутренней реальности. Возникла гордость за себя и глубинное уважение.
У второй клиентки – Иры – вся история крутится вокруг удобства и комфорта в тюрьме-пансионате и желанием оттуда выбраться. В детстве Иру всячески опекали, ухаживали за ней, заботились. Однако любое проявление самостоятельности в действиях или мнении тут же пресекалось. Мать Иры внушала ей, что та очень слабенькая, очень болезненная, пугала смертью в различных вариантах. Очень долго Ира не понимала, как матери удается так ее запугать, что у Иры наступала апатия и бессилие, ничего не хотелось делать. Только по прошествии длительного времени терапии, в реальных стычках с матерью, она стала видеть, какими методами пользуется мать. Ира никак не связывала внезапную холодность матери и ее агрессию с проявлениями собственной самостоятельности. Как только Ира сдавалась и подчинялась, мать тут же окружала ее заботой и вниманием. У Иры была большая расширенная семья, мать всегда обладала, и в на стоящее время обладает огромной властью в семье. Все родственники всегда поддерживали мать, и когда Ира делала что-то, что выходило за рамки предписаний матери, родственники начинали звонить Ире, вызывая у нее чувство вины, уговаривая подчиниться, просто пугая болезнью матери или Иры. Каждый раз после такой массированной атаки Ира чувствовала бессмысленность своей жизни. Хотя в реальности Ира очень активна, работает и делает много интересных проектов, хороший специалист в своей области. Но по ее словам, все делается через сопротивление, через очень сильное ощущение собственной никчемности и слабости, в постоянном напряжении и страхе.
С Ириной работа велась преимущественно через сновидения. Трансформация происходила постепенно, параллельно с решением других задач, связанных с проблемой взаимодействия с властными женщинами, выстраиванием отношений с реальной матерью, проблемами самореализации и темой самооценки. Метод воображения был подключен на последних двух сессиях.
Представленные два случая, несмотря на кажущееся различие в образах и решениях, одинаковы в конечном решении отказаться от борьбы и просто уйти в свою жизнь, свой мир. Далеко не всегда решение бывает таким. Некоторые клиенты пытаются бороться с властительницей еще находясь в заключении. Данная борьба всегда обречена на провал, и после мучительных сомнений и внутренних разногласий, они все же уходят. Другие уходят, а потом начинают собирать армию и приходят обратно уже с помощниками, чтобы победить властительницу. Они устраивают суд над ней, или казнь, или учиняют какую-то другую расправу. Как правило, такой вариант событий происходит тогда, когда клиенты в детстве подвергались очевидно жестокому унижению, или физическому насилию. В таком случае для них очень важно совершить такое же очевидное отмщенье.
Следует отметить, что подобная борьба и месть происходит только во внутреннем плане. В реальной жизни, с реальными родителями и конкретно с матерью все должно заканчиваться высказыванием обоснованных претензий. И, как правило, этим борьба заканчивается. Если же клиент продолжает бороться и далее, то он уходит в «месть ради мести». И это плохая тенденция, так как все развитие клиента останавливается, и он подчиняет свою жизнь вечной борьбе. А значит, по сути, никуда не уходит. Просто в семье меняются правила игры.
Заключение
Образ тюрьмы, как ощущение ограничения в свободе в различных вариантах является типичным в описании клиентами проблемы, связанной с самореализацией, следовании своим интересам, получении удовольствия от значимых видов деятельности.
Подобное ощущение может возникать у психически здоровых, успешных, активных взрослых людей на любом этапе терапии.
Ощущение ограничения свободы может быть связано с травмой развития личности – системой воспитания, реализуемой властным родителем, и направленной на подавление личности ребенка, подчинение его воле родителя.
При работе с образом тюрьмы необходимо отделять травматический стресс, полученный в раннем детстве и травму развития личности.
Работа с образом тюрьмы ведется во внутренней реальности, предпочтительно методом работы с воображением, либо в сочетании с анализом сновидений.
Существуют определенные ограничения при работе с данной темой в процессе терапии: взрослое Я клиента должно быть достаточно устойчиво, он не боится родителя в настоящее время, его травматический опыт (если есть подозрение на его наличие) купирован, симптомы не беспокоят.
Выделение в отдельную категорию травмы развития личности позволяет более точно подбирать мишень воздействия, работать с темой последовательно и целенаправленно.
Литература
1. Биологическое и социальное в развитии человека / Под общ. Ред. Б.Ф. Ломова. - М.: Наука, 1977. - 228 с.
2. Ван дер Харт О., Нейенхэюс Э. Призраки прошлого: структурная диссоциация и терапия последствий хронической психической травмы: пер. с англ. М.: Когито-Центр, 2013. 496 с.
3. Грин Андре. Мертвая мать (с.333-361)//Французская психоаналитическая школа. Под ред. А. Жибо, А.В. Россохина. СПб: Питер, 2005. – 576 с. ISBN 5-469-00292-6 (в пер.)
4. Дезуаль Р. Направленное фантазирование / Пер. с англ. Л.Хегая по Psychosynthesis Research Foundation Issue No. 18, 1966. Впервые опубликовано в: The Bulletin of La Societe de Recherches Psychotherapiques de la Langue Francaise, vol.Ill, No.2, May 1965, pp. 27-42. В: К.Г.Юнг и современный психоанализ. Хрестоматия по глубинной психологии. Выпуск 1. — М.: ЧеРо, 1996, с. 115-153.
5. Клауд Г.,Таунсенд Дж. Фактор матери. Как избежать типичных ошибок, которые делают матери.// Москва: Триада, 2013, 316 с.
6. Кристалл Г. Интеграция и самоисцеление. Аффект, травма и алекситимия. – М.: Институт общегуманитарных исследований, 2017. – 544 стр. ISBN 978-5-88230-239-8
7. Лёйнер Х. Направленное аффективное воображение // Хрестоматия по глубинной психологии / Сост. Л. А. Хегай. — М.: ЧеРо, 1996. — Т. 1. — С. 154-176. — 248 с. — (К. Г. Юнг и современный психоанализ). — 5,000 экз. — ISBN 5-88711-008-2.
8. Мамзин А.С. Природа человека и проблема взаимосвязи биологоческого и социального.// Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. Изд-во: Ленинградский государственный университет им. А.С. Пушкина. 2015. Т.2. №4. С. 56-65. - ISSN:1818-6653
9. Миллер А. Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я: пер. с нем. М.: Академический проект, 2017. 139 с.
10. Пантилеев С.Р. Самоотношение как эмоционально-оценочная система. М. : Изд-во МГУ, 1991. – 108 с. ISBN 5-211-02447-8
11. Серебрякова К.А. Влияние психической травмы в младенческом возрасте на проявления ПТСР у взрослого человека.//В сборнике: Социальная психология в образовательном пространстве Материалы II Всероссийской научно-практической конференции с международным участием. 2017. С. 196-199.
12. Столин В.В. Познание себя и отношение к себе в структуре самосознания личности. Дисс. д-ра психол. наук. М., 1985. 530 с.
13. Тарабрина Н.В. Психология посттравматического стресса: Теория и практика// М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2009.— 304 с. — ISBN 978-5-9270-0143-9
14. Щербатых Ю. В., Ивлева Е. И. Психофизиологические и клинические аспекты страха, тревоги и фобий. — Истоки, 1998. — 282 с. — 200 экз. — ISBN 5-88242-094-6.
15. Юнг К. Г. Тавистокские лекции // Символическая жизнь = The Symbolic Life. — 2-е изд. — М.: Когито-Центр, 2010. — С. 181—194. — 326 с. — (Карл Густав Юнг. Сочинения). — 2,000 экз. — ISBN 978-5-89353-241-8.
16. Felitti F.J., Anda R.F. The Relationship of Adverse Childhood Experiences to Adult Health, Well-being, Social Function, and Health Care / The Effects of Early Life Trauma on Health and Disease: the Hidden Epidemic; ed. by R. Lanius, E. Vermetten, C. Pain. – New York: Cambridge University Press, 2010. Chapter 8.
17. Freud, A. (1952) The Role of Bodily Illnesses in the Mental Life of Children. Psychoanalytic Study of the Child, 7, 69- 81