Опубликовано «Материалы ХII Московской психодраматической конференции» ч.2, Москва 2013
В данной статье рассматривается процесс сепарации, как серия задач, последовательно решаемых человеком, в зависимости от стадии, на которой он находится. Несмотря на то, что стадии выделены довольно четко и однозначно, отмечается, что это разделение необходимо, скорее, как ориентиры для психотерапевта. Отмечается также, что работа с сепаративным процессом длительная и трудоемкая, в ней много нюансов и подводных камней, некоторые из них освещаются автором.
Слово «сепарация» в его психологическом значении прочно вошло в нашу обыденную жизнь. Даже далекие от психотерапии люди оперируют этим словом, обозначая им отделение от родителей, начало самостоятельной жизни. Чаще всего оно применяется к подросткам и юношам, гораздо реже ко взрослым людям, да и то, в случае, если взрослый сын или дочь к 30 годам продолжает жить со своими родителями, во всем полагаясь на их мнение или указания.
Однако, психотерапевты и консультанты прекрасно понимают, что физическое отделение от родителей не означает, что оно действительно произошло, что существует множество явных и неявных признаков, по которым можно определить, что процесс сепарации еще не завершен.
Вот некоторые признаки, по которым можно определить сепарированного человека, хочу отметить, что они относятся не только к родителям, но и ко всему окружению человека. Сепарированный человек:
- Запрашивает только то, что может получить.
- Его поступки и решения не зависят от одобрения или неодобрения других людей.
- Умеет отказывать в просьбах без чувства вины.
- Делает то, что попросят, если действительно может это сделать, не испытывая при этом негативных эмоций.
- Умеет просить и получать отказы без обиды.
- Знает чего хочет, и умеет сам удовлетворять свои потребности.
- Эмоционально независим: умеет поддерживать глубокую эмоциональную связь с близкими людьми, сохраняя независимость суждений и поступков.
- Умеет сопереживать и сочувствовать, не заражаясь эмоциональным состоянием.
- Открыто выражает свои эмоции, не боясь обидеть или потерять человека (не путать с формой выражения эмоций).
Как видно из приведенного выше списка, процесс сепарации неотделим от процесса индивидуации (Маллер) и означает одновременное становление человека как личности с более высоким уровнем дифференциации Я (Боуэн), включающее все определяющие моменты: одновременно связь и автономность интеллектуального и эмоционального функционирования, независимость в мнениях и решениях, ответственность за принятые решения, хорошее функционирование в социуме, высокую стрессоустойчивость, и т.д.
Поэтому работа с темой сепарации всегда идет медленно, перемежаясь с другими, возникающими по ходу терапии, темами. Существуют, однако, некие закономерности, по которым движется клиент в этой теме. Можно сказать, некие стадии, хотя и довольно условные. Они пересекаются, наслаиваются друг на друга, развиваются нелинейно, но задачи, которые человек не смог решить на предыдущей стадии, не дают возможности решать последующие задачи.
Сразу хочу отметить, что в данной статье речь будет идти преимущественно о сепаративных процессах, которые происходят у человека, детство которого прошло в дисфункциональной семье. Эти же процессы, только в гораздо более «мягком» варианте происходят и у ребенка из семьи, где умеют слышать своего ребенка, и где родители достаточно автономно функционируют и без участия ребенка. Просто эти процессы проходят сглажено, гораздо быстрее и безболезненнее. Самым сложным является путь человека, у которого были ранние травмы: насилия и/или отвержения. Я буду в большей степени концентрироваться на последнем варианте, так как он самый сложный и непонятный в работе и тянет за собой массу «сопутствующих» тем.
Итак, представим себе человека, сепарация которого еще находится в зачаточном состоянии, в таком, что состояние неотделенности от родителей только-только начало мешать в жизни, и, главное, начало осознаваться. Чаще всего, такой человек еще не связывает свои трудности или состояния с родителями, но смутное ощущение, что что-то в жизни идет не так, как ему хотелось бы, уже присутствует. Это может быть отдельная конкретная тема, связанная, например, с деятельностью или с отношениями или просто ощущение дискомфорта.
Рано или поздно мы выходим на тему родителей в любом контексте. Представим себе, что наш клиент совсем далекий от психологии человек, который понятия не имеет, что «все проблемы из детства», поэтому он не понимает, причем здесь родители. Говорить о детстве с ним в данном случае не имеет никакого смысла. Иногда, правда, бывает наоборот, человек с упоением рассказывает о своих плохих «детских» родителях, но добавляет, что сейчас у него прекрасные с ними отношения, и они его очень любят. Такой клиент разделен на себя ребенка и себя взрослого, закрыл страницу детства как страшный триллер, и старается сделать что-то для себя на взрослом уровне.
И в том и в другом случае не стоит торопиться идти в детство. Рассказы об ужасных родителях совсем не означают, что человек готов их обсуждать и связывать свои теперешние трудности с поведением родителей в его детстве. Часто родители не разделяются на маму или папу, а звучат, как «они». Постепенно их разделяя, мы выходим на маму. В дальнейшем я буду говорить о маме, как о самом значимом человеке в жизни ребенка, и процессе сепарации именно с ней. Главное, с чем мы сталкиваемся – это с отсутствием константности объекта. Мама либо плохая, либо хорошая. Даже если она в высказываниях плохая, то в душе есть серьезные сомнения в том, что она плохая.
В любом случае мы начинаем работать со «взрослой» мамой, то есть мамой, которая присутствует сейчас в жизни клиента. И постепенно углубляемся в детство. При однозначно хорошей маме используется следующий порядок работы:
- Раскачка на плохую маму сейчас. Раскачка означает усиление малейшего недовольства конкретным поведением мамы; обозначение и усиление чувств, связанных с поведением или словами мамы; разбор конкретных ситуаций в ключе давления, игнорирования потребностей, отвержения; осознание того, что на самом деле хотелось бы получить от матери: какую реакцию, слова, поведение. Цель раскачки – появление протеста и желания изменить существующий стиль отношений.
- Клиент: Мама очень хорошая, но мне сложно с ней общаться.
- Терапевт: В чем конкретно заключается сложность?
- Кл.: Она обижается, если я ей не звоню вечером после работы.
- Тер.: А что она делает в таких случаях?
- Кл.: Она тогда со мной не разговаривает. Но я же не могу каждый день ей звонить, я иногда прихожу поздно, или уставшая. Я ей говорю об этом, но она все равно обижается.
- Тер.: И как ты себя чувствуешь, когда она с тобой не разговаривает?
- Кл.: Я чувствую вину и обиду. Она меня не понимает.
- Тер.: А что бы ты хотела в отношении с мамой в этом случае?
- Кл.: Я бы хотела, чтобы она не обижалась, когда я ей не звоню каждый день, чтобы она меня тоже понимала. И мне плохо, когда она со мной не разговаривает. Я чувствую, что в чем-то виновата. Но я ее понимаю, она волнуется, она меня очень любит и боится за меня.
- Тер.: Получается, что ты понимаешь ее волнение и считаешься с ним, а мама не всегда понимает тебя и не всегда считается с тем, что ты, например, устала?
Параллельно с этим разбираются случаи, когда мама услышала нашего клиента и/или сделала то, что он просил. За счет чего это получилось, каким способом можно получать внимание, любовь, заботу и т.д. На данном этапе клиент начинает проверять старые способы и пробовать новые (например, просить напрямую, давать отпор некоторым требованиям, отказывать). Правда, практически всегда это сопровождается чувством вины, поэтому, клиент должен быть твердо уверен, что его требование или просьба обоснованны.
Если мама любит своего ребенка, в основном прислушивается к нему, и просто находится в плену своих собственных представлений и убеждений, то новые способы через какое-то время начинают действовать, и клиент получает возможность отстаивать свои интересы напрямую без манипуляций и обид. Если же ребенок сам по себе не интересен, а важна лишь функция, которую он выполняет в семье, то изменение его поведения и/или реакций вызывает мощнейшее сопротивление всей системы. Здесь уже подключаются все ближайшие родственники: папа, бабушки, дедушки, сестры и братья. На клиента обрушивается весь спектр привычных манипуляций, призванных вернуть клиента в обычную систему взаимодействий и взаимоотношений. Тем не менее, мы, обозначая роль каждого из членов семьи, разбирая ее, оставляем свой фокус внимания на маме, как ключевой фигуре. Разбираем последовательно, что лежит в основе того или иного воздействия. Действительно ли это то, что было нужно клиенту в данный конкретный момент. Что на самом деле стоит за демонстрируемой, например, заботой, матери: действительная ли это забота или удовлетворение своих собственных потребностей (например, получение благодарности, удовлетворение от мысли, что я хорошая мать).
- Кл.: Мне мама подарила набор кастрюль. Звонила вчера и сказала, чтобы я их забрала.
- Тер.: И что это для Вас значит?
- Кл.: Я не знаю, кастрюли мне не нужны, зачем мне кастрюли, да еще набор, куда я их буду складывать? У нас и так нет места. Но она же специально их купила для меня.
- Тер.: А Вы просили купить Вам кастрюли?
- Кл.: Да, нет же! Она прекрасно знает, что я люблю сама покупать посуду.
- Тер.: Тогда для чего, как Вы думаете, она подарила Вам кастрюли?
- Кл.: Я думаю, что она решила, что мне нужны кастрюли, так как она считает, что я плохая хозяйка. Она всегда говорит, что у нее на кухне порядок, а у меня бардак.
- Тер.: А как Вы думаете, для чего она это подчеркивает?
- Кл.: Ну, потому что для нее важно, чтобы ее считали идеальной хозяйкой, она вообще зациклена на доме.
- Тер.: А для Вас быть хорошей хозяйкой имеет такую же ценность?
- Кл.: Нет, у меня другие интересы, я вообще считаю, что не обязательно, чтобы в доме был идеальный порядок. У меня муж вообще не замечает, из чего ест.
- Тер.: Тогда получается, что Вам кастрюли не нужны? А мама Вам дарит то, что важно для нее?
- Кл.: Да, она таким образом еще раз мне показала, что я хуже нее.
- Тер.: А для чего это ей нужно, показывать, что она лучше Вас?
- Кл.: Мне кажется, что она немного мне завидует, что у меня такой муж, которому все равно чисто в доме или нет, он сам себе может приготовить еду, если я занята или устала. А папа всю жизнь требовал, чтобы у него было три блюда на обед и ни пылинки в доме.
В этом случае желаемые способы взаимодействия с мамой могут натолкнуться на страх отвержения, если ребенок нужен семье только как функция, а он сам, со своими потребностями и желаниями, никому не интересен. Страх отвержения очень силен, обоснован, и клиент будет до последнего держаться за иллюзию, что его любят просто так.
Но самый сложный случай – это когда у клиента была ранняя детская травма. Сложно, так как человек ее не помнит, и не определяет свое отношение к матери, как страх. Для него страх – это привычное состояние. Он не знает, как бывает, когда страха нет. Поэтому для него становится открытием, что на самом деле, он просто панически боится свою мать. Покрывается это, как правило, объяснениями типа: «Да меня, в принципе, особо не напрягает ездить к ней каждый день», «Мне уже давно все равно, что она думает», «Я к этому легко отношусь» и т.д.
В таком случае, человек учится постепенно справляться со своим страхом «взрослой» мамы, основанным, конечно, на детском страхе травмированного ребенка. Важным является новый, взрослый опыт: что сейчас, эта женщина ничего не может сделать этому взрослому человеку (клиенту), что ее большая и всемогущая, в представлении клиента, фигура, на деле оказывается маленькой и как правило, трусливой, беспомощной в своей ярости и быстро сдающейся при твердом «нет». Иногда, правда, бывают очень энергичные и последовательные в своем стремлении подавить, мамы. Тогда необходимо физическое отделение и временное снижение интенсивности общения.
Иногда, при очень сильном страхе, при очень сильном травматическом опыте прямое противостояние с мамой откладывается до проработки травм. Но это бывает редко. Все таки, возможность самого клиента защитить себя взрослого означает, что он может защитить и себя маленького. Это значит, что необходимые фигуры защитников уже сформированы во внутреннем пространстве.
Прямое противостояние откладывается и из-за различных выгод: материальных, возможности получать помощь в уходе за ребенком, благ на работе и т.д.
Основными приобретениями первого этапа являются: протест и недовольство существующей системой взаимоотношений и, как следствие попытки их изменить; возросшее ощущение собственного достоинства и самостоятельности; появление злости за конкретные дела и поступки матери; умение справляться со своим страхом перед реальной матерью и, как следствие, большая устойчивость во взаимоотношениях со властными и значимыми людьми в жизни; появление навыков и умений в отстаивании своих прав; большее понимание своих потребностей и пересмотр многих родительских установок. - Параллельно с этими процессами все больше и больше мы углубляемся в детство. Начинается работа с «детской» мамой, то есть с мамой, какой она представлялась и воспринималась в детстве. Вспоминая различные ситуации, посылы и установки матери, свои ощущения, детские обиды, радости и горести, клиент пересматривает свой детский опыт через призму полезности или вредности его для дальнейшего развития. Все детские истории связываются с нынешними трудностями и проблемами клиента. Можно выделить вполне определенные темы, которые связанны со взаимоотношениями с мамой:
- Созависимые отношения – поиск безусловной любви и принятия.
- Страх перед статусными или значимыми женщинами.
- Тема достижений в деятельности. Перфекционизм. Дисфункциональность.
- Половая идентичность (часть темы, другая часть темы лежит в семейной системе и в теме отца, травме).
- Тема ответственности: отсутствие ее (взрослого Я) или, наоборот, гиперответственность (ранняя взрослость). Тоже часть темы. Другая часть в семейной системе.
- Слабое Я, отсутствие целостного Я (часть темы).
- Тема самоценности и самопринятия.
Если же у ребенка была ранняя травма насилия – физического или сексуального, то все это во много раз усиливается страхом, депрессией, бессилием, тревогой и ощущением безнадежности что-либо исправить.
С «детской» мамой мы работаем также, как и со взрослой. Постепенно раскачивая ригидные представления о «пользе» маминого воспитания. Здесь идет сложная работа по называнию вещей своими именами, очищение конкретных фактов от мусора лжи, манипуляций и сложившихся детских представлений о том, как устроен мир и взаимоотношения людей.
Ребенок всегда стремится оправдать свою маму, понять ее мотивы, верит в то, что она ему говорит, даже если видит противоположное. Он не может не верить, иначе мир потеряет свою устойчивость, и тревога заполнит его полностью. Взрослый опыт у человека часто бывает иным, и человек пытается жить в двух часто противоположных мирах одновременно. Например, мама девочки всю жизнь сидела дома, не работала и обеспечивала своему мужу комфортное существование. Ее главный посыл дочери был: «женщина должна вести дом, хозяйство, ее задача растить детей и ублажать мужа». Первый брак нашей клиентки распался, хотя она сидела дома и делала все, как ее мать. Появляется растерянность и потеря ориентиров в жизни. Клиентка после развода стала работать, получать деньги и удовольствие, но продолжала мечтать о том, чтобы в ее жизни появился мужчина, который возьмет на себя заботу о ней. Кроме того, мать, которая жалела дочь, когда та несчастливо жила с мужем, обвиняла во всем его, теперь, когда дочь счастлива и независима, стала злиться и нападать на клиентку, обвиняя ее в том, что она потеряла такого хорошего мужа.
В таком случае, мы разделяем жизнь матери и жизнь дочери: то, что хорошо для матери может не подходить для дочери. Что жизнь у каждой женщины разная, и каждая женщина живет свою жизнь, а не чужую. Кроме того, если посыл сопровождается раздражением, давлением, мы ищем скрытые мотивы такого посыла. Возможно, что мать не состоялась как профессионал и была вынуждена сидеть дома с детьми, поэтому она так оправдывает свой выбор или судьбу. Возможно, она завидует самостоятельности дочери, что ей не нужно каждый раз просить денег у мужа на собственные нужды. Возможно, ее просто раздражает иная, чем у нее жизнь, радость и свобода дочери и т.д.
Этот этап довольно болезненный, так как клиент постепенно избавляется от иллюзий, соприкасается с переживаниями детства, со своим бессилием достучаться до матери. Здесь же происходит первичное соприкосновение с глубинным одиночеством. Постепенно приходит осознание, что как ребенка его никогда не любили и не ценили.
Появляется злость на «детскую» мать. Сила этой злости зависит от степени травмированности и от того, насколько в детстве ее выражение блокировалось или разрешалось. С все большим появлением жалости клиента в себе маленькому, все больше появляется желание выразить претензии матери уже за конкретные факты в детстве. Появляются факты, свидетельствующие от плохом обращении матери к ребенку. Клиент, все больше, ориентируясь на свои внутренние ощущения и представления, получает внутреннее право высказывать претензии и недовольство. Здесь идет работа с разрешением на злость, рассматриваются способы, какими она блокировалась в детстве.
Если мама однозначно плохая и у клиента уже есть опыт конфронтации с ней, то на данном этапе идет проверка в другом ключе: было ли что-то хорошее в детстве? Действительно ли мама настолько плохая, что не заслуживает прощения? Что на самом деле стояло за ее поведением? И в том и в другом случае мы пытаемся выстроить константность объекта. Понять и объяснить поведение матери с точки зрения собственных представлений и собственной внутренней правды.
Клиент оценивает свой детский опыт по следующим позициям:
- То, что можно понять
- То, что можно принять и простить
- То, что ни принять, ни понять, ни простить нельзя ни при каких обстоятельствах.
Здесь мне бы хотелось объяснить свою позицию в отношении такого понятия, как любовь матери. Иногда я сталкивалась с таким объяснением, что мать может вначале любить своего ребенка, а потом его разлюбить, или, наоборот, вначале не любить, а потом внезапно полюбить. Я считаю, что под этим подразумеваются либо неумелые формы обращения матери со своим ребенком, либо изменения во внутреннем пространстве матери, связанные с изменениями условий ее жизни: болезнь, развод, смерть близкого и, связанная с этими событиями, депрессия, собственный травматизм и т.д. Но эти события внешнего и внутреннего порядка связаны с ребенком лишь формой поведения матери по отношению к нему, но никак не с ее глубинным ощущением любви или нелюбви. Либо мать любит своего ребенка, либо нет. И здесь, мне кажется, не бывает чуть-чуть любви или любви по заказу. Это принципиальное положение, которое позволяет клиенту вырабатывать свое собственное мировоззрение, свое собственное отношение к тому, что позволительно, а что нет. Это основа его устойчивости и силы Я. Потому что, если оправдывается факт использования ребенка в своих целях, то тогда оправдывается и допускается использование по отношению к себе со стороны других людей и во взрослом состоянии. То же самое касается насилия, если оно объясняется и принимается, тогда оно допустимо и для самого клиента, и по отношению к нему.
Чтобы разобраться в этом сложном наслоении объяснений и пониманий, клиент переходит к третьей задаче. - Проверка на любовь. Высказывая претензии матери за детство, клиент выполняет две важнейшие задачи: 1. Выпускает задавленную злость и ярость, и, следовательно, освобождается от гнета бушующих эмоций; 2. Избавляется от иллюзий по поводу истинного отношения своей матери к нему.
Избавление от иллюзий – это длительный, мучительный и кропотливый процесс. На самом деле человек всегда в глубине души надеется, что мама его любит. Но только на этом этапе он получает возможность в этом убедиться, так как он уже не так сильно боится столкнуться с правдой, что мать его не любит. Высказывая претензии за детство, человек надеется на искреннее раскаяние матери, на признание своей вины, на глубокое сожаление о том, что не смогла в полной мере присутствовать в жизни ребенка, что помнит все и переживает за прошлое. Клиент готов простить и принять, но только зная, что это раскаяние искреннее и глубокое.
Иногда такое действительно происходит. И тогда через боль, неприятные разговоры, взаимные упреки и принятие претензий происходит сближение с матерью. Отношения, которые постепенно устанавливаются, становятся глубокими, открытыми и очень эмоционально близкими без зависимости. Но, как правило, мы имеем дело с вариантом, когда мать не любит своего ребенка, и предъявление претензий либо встречается агрессией, либо фальшивым признанием своей вины, с последующей местью.
Огромное значение на данном этапе имеет окружение клиента. Если у него есть близкий человек, с которым взаимная любовь, если есть искренние и преданные друзья, если у него активная социальная жизнь с различными интересами и людьми, то соприкосновение с одиночеством проходит легче. Но если человек социально изолирован, то, отказываясь от иллюзии, что мать его любит, он оказывается совсем одиноким. Памятуя об этом, мы постоянно работаем с клиентом и над расширением межличностных связей, заполнением жизни людьми, событиями, интересами.
На данном этапе сепарации человек сталкивается в полной мере с ощущением глубинного одиночества, с глубинным (не головой) пониманием того факта, что никогда и никто не будет его любить так, как должна была любить мама, что эта часть детства никогда не исправится. И это то, с чем ему всегда придется жить, с тем, что он никогда не испытает материнской любви. Здесь много слез, много горевания. Человек оплакивает потерю иллюзии так, как будто он действительно потерял любовь, которая была. Постепенно боль переходит в печаль и все больше и больше начинают цениться близкие отношения с людьми.
Вторая задача, которую решает клиент на данном этапе процесса сепарации – это освобождение задавленной ярости. Порой сложно найти адекватные способы выражения детской агрессии, если учесть еще, что основная цель ее – заставить мать услышать претензии. Здесь есть некоторые объективные трудности. Если мать старая и больная, и ее, нынешнюю, жалко. И кажется нечеловечным кричать и обвинять эту старую женщину в маразме в том, что она уже не помнит. Мы разделяем тогда взрослую и детскую мать и, соответственно, разделяем злость на нынешнюю и на «детскую» мать. Определить, какого рода злость, очень просто. Сила «детской» злости не соответствует тяжести проступка в нынешней ситуации. То есть, если на слова матери: «Никому я не нужна, ты плохая дочь», клиент вместо понятного раздражения, взрывается силой атомной бомбы, то это «детская» ярость. Если действительно детская ярость в силу обстоятельств не может быть высказана матери, мы используем работу с воображаемой «детской» матерью. И всю ярость направляем на ту, «детскую» мать. То же самое, когда мать уже умерла, а в памяти остались ценные воспоминания из последних лет ее жизни. Вся ярость идет в прошлое.
Еще одна проблема, с которой иногда сталкивается клиент – это застревание в гневе. Такое бывает, когда вдруг оказывается, что ярость – это единственная возможность эмоционального наполнения жизни. Когда в жизни клиента мало интересов и способов применения возросшей эмоциональной энергии. Ведь та энергия, которая раньше уходила на подавление агрессии, теперь, высвободившись, ищет применения в других областях. А их мало или нет совсем. Кроме того, иногда бывает, что сладость мести, а также ощущение власти над матерью становятся превалирующими ощущениями. С продвижением к независимости от матери возникает необходимость самому выстраивать свою жизнь, отвечать за нее и делать самому что-то для себя. Уже не остается оправданий, что «она во всем виновата», а значит все, что делается далее – это личная ответственность самого человека перед самим собой. Неприятное открытие. Ярость в таком случает необходимо все время подпитывать, накручивая себя, выискивая все новые и новые обиды и травмы. И если на этапе высказывания претензий ярость вполне понятна и оправдана, то в конце концов, она же и становится оправданием бездеятельности.
Рано или поздно, в основном, ярость перерабатывается, надежда на любовь матери медленно, но верно уходит, и остается последняя задача. - «Сам себе мама» – стать самому себе той заботливой, любящей, чувствительной к потребностям матерью, какой она, собственно, и должна быть. Это означает, что клиент учится бережно и внимательно относиться к себе, заботиться о своем телесном и эмоциональном комфорте. Это тяжкий труд, повседневный и ежечасный. По привычке, еще долго некоторые аспекты уплывают из зоны внимания, то и дело клиент сталкивается с тем, что пропустил насилие по отношению к самому себе, загнал сам себя в угол идеей или долженствованием, сделал то, что не хотел, поступил в ущерб себе и т.д. Но постепенно такое отношение становится автоматическим. Хотя, конечно, под стресс и сильные эмоциональные переживания привычка игнорировать сигналы неблагополучия может опять вернуться на время.
На этом же этапе выстраиваются новые отношения и взаимодействия с матерью. Клиент сам решает, что для него наиболее комфортно или наименее дискомфортно в общении с ней. Как часто приезжать и звонить, каким образом оказывать помощь, что делать и не делать, когда мама что-либо просит, как самому просить и в какой мере пользоваться услугами матери. Это индивидуально для каждого конкретного человека, но в основе лежит ощущение своего собственного внутреннего решения.
Процесс сепарации долгий и, порой, мучительный процесс. Иногда кажется, что клиент готов к отделению и настроен решительно. К сожалению, даже сильная мотивация не гарантирует немедленного облегчения и решения проблем взаимоотношений с матерью.
Литература:
1.Теория семейных систем Мюррея Боуэна. Основные понятия, методы и клиническая практика. (Под ред. К Бейкер, А.Я. Варга). – М.: Когито-Центр, 2005.
2.Маллер М.С., Пайн Ф., Бергман А. Психологическое рождение человеческого младенца: Симбиоз и индивидуация. – М.: Когито-Центр, 2011.